1913
* * *
Опять мой посох приготовлен,
Все тот же, старый и простой,
И день отбытия условлен —
Отмечен роковой чертой.
Там, за окном, в пустом пространстве,
Все тот же – милый лик луны.
Кругом —трофеи прежних странствий,
Как память мира и войны.
Там– камни с гор, там – лук и стрелы,
Там – идолы, там – странный щит,
Мой облик, грустно-поседелый,
На них из зеркала глядит.
Вот – карты; резко исчертила
Их чья-то сильная рука.
Вот – книги; что когда-то жило,
Звучит в них – зов издалека!
А там – собранье всех приветствий,
Дипломов пышных и венков...
(О, слава! Как приманчив в детстве
Твой льстивый, твой лукавый зов!)
Так почему ж, под мирной сенью,
Мне не дремать покойным сном,
Не доверяться наслажденью
Мечты о буйном, о былом?
Я окружен давно почетом,
Хвалой ненужной утомлен.
Зачем же бурям и заботам
Я брошу мой счастливый сон?
<1913>
* * *
– Плохо приходится старому лешему,
Мне, горемычному, брат домовой!
Всюду дороги– телегам и пешему,
Летось от пса я ушел чуть живой,
Сын было думал помочь мне, – да где ж ему,
Бок ему месяц лечил я травой.
– Плохо, брат леший, и мне, домовому,
Фабрики всюду, везде корпуса,
Жить стало негде, дом каменный к дому,
В комнатах лампы горят, как глаза;
Веришь, и думать забыл про солому,
Видно, придется и мне к вам в леса;
<1913>
* * *
Ступени разрушенной лестницы
Уводят в глубокий овраг,
Где липы, столетью ровесницы,
Вечерний нахмурили мрак.
Река обегает излучиной
Приниженный берег. Во мгле
Толпой, беспорядочно скученной,
Рисуются избы в селе.
Лесами просторы обставлены,
Поет недалекий родник...
О город, о город отравленный,
Я здесь, твой всегдашний двойник!
28 июня 1914
Эллису
Нет! к озаренной сиянием бездне
Сердце мое не зови!
Годы идут, а мечте все любезней
Грешные песни любви.
Белые рыцари... сень Палестины...
Вечная Роза и крест...
Ах, поцелуй заменяет единый
Мне всех небесных невест!
Ах! за мгновенье под свежей сиренью
С милой – навек я отдам
Слишком привычных к нездешнему пенью
Оных мистических Дам.
Их не умею прославить я в песне...
Сердце! опять славословь,
С годами все умиленней, чудесней,
Вечно земную любовь!
1914
Листок, спрятанный в коре
Над Озером Грез, где большие березы
Любовно дрожат на вечерней заре,
Они, в летний день, свои детские грезы
Доверили белой коре.
В заветном листке было сказано много;
О чем они робко мечтали вдвоем,
О чем они тайно молили у бога
В недавнем прекрасном былом.
В тот день, как свершились бы эти мечтанья,
Как правдой надежды их сделал бы Рок, —
Они бы вернулись на место свиданья,
Чтоб вынуть поблекший листок.
И дерево свято в груди сохраняло
Листок пожелтелый с чуть видной каймой,
В июле ветвями его обвевало,
Хранило от стужи зимой.
Мечты же писавших не сбылись. Таила
Судьба приговор: им не встретиться вновь!
И юношу зло сторожила могила,
Ее же – другая любовь.
Но все же остались их юные души
На старом листке у свидетеля грез:
О маленькой Мане и бедном Илюше
Твердят колыханья берез.
26 октября 1914
* * *
Не как молния, смерти стрела,
Не как буря, нещадна и зла,
Не как бой, с грудой жертв без числа,
Не как челн, на волнах без весла, —
Тихим утром Любовь снизошла.
Как пророк, я в грозе, я в огне
Бога ждал, – он предстал в тишине.
Я молюсь просиявшей весне;
Сын полей, в голубой вышине,
Небу песню поет обо мне.
Пой певучую песню, певец:
«Эти дни – над всей жизнью венец!
Слышишь стук двух согласных сердец?
Видишь блеск двух заветных колец?
Будь любим – и люби, наконец!»
1 ноября 1914
Варшава
Последний путь...
Быть может, я в последний раз
Свою дорогу выбираю,
На дальней башне поздний час
Звенел. Что в путь пора, я знаю.
Мой новый путь, последний путь,
Ты вновь ведешь во глубь ущелий!
Не суждено мне отдохнуть
В полях весны, под шум веселий!
Опять голодные орлы
Над головой витают с криком,
И грозно выступы скалы
Висят в безлюдии великом;
Опять, шипя, скользит змея,
И барс рычит, пустынножитель;
Но шаг мой тверд, и снова я —
Охотник, странник и воитель.
Пусть годы серебрят висок,
Пусть в сердце тупо ноют раны; —
Мой посох поднят, путь далек,
Иду чрез горы и туманы.
На миг мне виден с высоты
Тот край, что с детства взоры манит.
Дойду ль до сладостной черты,
Иль Смерть мне на пути предстанет?
Но знаю, прежде чем упасть,
Чем вызов Смерти встретить дружно, —
Мне снова улыбнется страсть
Улыбкой ласково-жемчужной.
Последнем, роковой любви
Слова я прошепчу на круче,
И, – словно солнце, всё в крови, —
Пусть жизнь тогда зайдет за тучи!