19 марта 1918
Скользящая терцина
(Наброски)
Когда мечта, под волей господина,
Должна идти вперед, как вьючный мул, —
Поможешь ты, скользящая терцина!
На высях гор закатный луч уснул,
В лазури звезды – крупны и алмазны,
Чуть слышен издали прибойный гул.
Все образы, что ярки и бессвязны,
Толпились быстро, в белом блеске дня,
Во мраке встали в строй однообразный.
Прочь все, что в жизни мучило меня,
Что мукой-счастьем волновало душу,
Томя надеждой, памятью казня.
Я тайны дум недавних не нарушу,
Вступаю в ночь видений и чудес,
Как путник сходит с корабля на сушу.
Я, тот, дневной, как призрак дня, исчез,
Иной, ночной, послушный воле тайной,
Стою я здесь, как пред лицом небес!
Нет, выпадает жребий не случайно;
Кому и славить нынче, как не мне,
Рим погибающий строфой бескрайней?
Я древность мира высмотрел вполне,
По всем ее дорогам, где возможно,
Бродил и помню все, как сон во сне.
И вот виденья вновь встают тревожно, —
Заклятьем вызваны вновь к бытию,
Как в синема, проходят фильмой сложной.
Знакомые картины узнаю:
То – древний Рим, его дворцы и храмы,
В лучах он нежит красоту свою.
Повсюду – мрамор, чисто, стены прямы;
Он, как бывало, светом осиян,
На алтарях курятся фимиамы...
Апрель 1918
* * *
Я – междумирок. Равен первым,
Я на собраньи знати – пэр,
И каждым вздохом, каждым нервом
Я вторю высшим духам сфер.
Сумел мечтами подсмотреть я
Те чувства, что взойти должны,
Как пышный сев, спустя столетья, —
Но ныне редким суждены!
Но создан я из темной глины,
На мне ее тяжелый гнет.
Пусть я достиг земной вершины, —
Мой корень из низин растет.
Мне Гете – близкий, друг – Вергилий,
Верхарну я дарю любовь...
Но ввысь всходил не без усилий —
Тот, в жилах чьих мужичья кровь.
Я – твой, Россия, твой по роду!
Мой предок вел соху в полях.
Люблю твой мир, твою природу,
Твоих творящих сил размах!
Поля, где с краю и до краю
Шел «в рабском виде» царь небес,
Любя, дрожа, благословляю:
Здесь я родился, здесь воскрес!
И там, где нивы спелой рожью
Труду поют хвалу свою,
Я в пахаре, с любовной дрожью,
Безвестный, брата узнаю!
18 июля 1911, 1918
* * *
Народные вожди! вы – вал, взметенный бурей
И ветром поднятый победно в вышину.
Вкруг – неумолчный рев, крик разъяренных фурий,
Шум яростной волны, сшибающей волну;
Вкруг – гибель кораблей: изломанные снасти,
Обломки мачт и рей, скарб жалкий, и везде
Мельканье чьих-то тел – у темных сил во власти,
Носимых горестно на досках по воде!
И видят, в грозный миг, глотая соль, матросы,
Как вал, велик и горд, проходит мимо них,
Чтоб грудью поднятой ударить об утесы
И дальше путь пробить для вольных волн морских!
За ним громады волн стремятся, и покорно
Они идут, куда их вал влечет идти:
То губят вместе с ним под твердью грозно-черной,
То вместе с ним творят грядущему пути.
Но, морем поднятый, вал только морем властен.
Он волнами влеком, как волны он влечет, —
Так ты, народный вождь, и силен и прекрасен,
Пока, как гребень волн, несет тебя – народ!
1918
* * *
Слепой циклон, опустошив
Селенья и поля в отчизне,
Уходит вдаль... Кто только жив,
С земли вставай для новой жизни!
Тела разбросаны вокруг...
Не время тосковать на тризне!
Свой заступ ладь, веди свой плуг, —
Пора за труд – для новой жизни!
Иной в час бури был не смел:
Что пользы в поздней укоризне?
Сзывай работать всех, кто цел, —
Готовить жатву новой жизни!
Судьба меняет часто вид,
Лукавой женщины капризней,
И ярче после гроз горит
В лазури солнце новой жизни!
На души мертвые людей
Живой водой, как в сказке, брызни:
Зови! буди! Надежды сей!
Сам верь в возможность новой жизни.
1918
Вешние воды
Импровизация
Есть ряд картин, и близких и далеких,
Таимых свято в глубине души;
Они, в часы раздумий одиноких,
Встают, как яркий сон, в ночной тиши:
Картина утра, – миги до восхода,
Когда весь мир – как в ожиданьи зал;
Явленья солнца жадно ждет природа,
И первый луч зеленовато-ал;
Картина вечера: луной холодной
Волшебно залит лес, балкон иль сад;
Все с фейной сказкой так чудесно сходно,
И губы ищут ласки наугад;
Картина первой встречи, и разлуки,
И страстной ласки, и прощальных слез;
Вот, в темноте, ломает кто-то руки...
Вот плечи жжет касанье черных кос...
Есть ряд картин, – банальных, но которых
Нельзя без. трепета увидеть вновь:
Мы любим свет луны, сирени шорох, —
За то, что наша в них влита любовь!
И вот в числе таких картин священных
Есть, в памяти моей, еще одна;
Как скромный перл меж перлов драгоценных,
В их ожерелье вплетена она:
Картина вешних вод, когда, как море,
Разлиты реки; всюду – синева;
И лишь вода отражена во взоре,
Да кое-где кусты, как острова.
То – символ вечного стремленья к воле,
Лик возрожденья в мощной красоте...
Но дали вод, затопленное поле
Иным намеком дороги мечте!
Мне помнится – безбережная Волга...
Мы – рядом двое, склонены к рулю...
Был теплый вечер... Мы стояли долго,
И в первый раз я прошептал: «Люблю'«
О, этот образ! Он глубоко нежит,
Язвит, как жало ласковой змеи,
Как сталь кинжала, беспощадно режет
Все новые желания мои!
Он говорит о чувствах, недоступных
Теперь душе; об том, что много лет
Прошло с тех пор, мучительных, преступных;
Что оживет земля, а сердце – нет!
Пусть этот образ реет так, – далекий
И вместе близкий, в тайниках души,
Порой вставая, как упрек жестокий,
И в модном зале, и в ночной тиши!